В этот раз у меня никаких особенных симптомов не было, только в последнее время какое-то до ужаса знакомое ощущение появилось: словно в животе кто-то шевелится. Уж как я себя убеждала, что быть такого не может, что это у меня после биокефира в желудке крутит, но потом решила все-таки для самоуспокоения к гинекологу сходить. Самоуспокоилась, называется... УЗИ показало беременность двадцать две недели! Как говорится, поздно пить боржоми, не говоря уже об аборте. Конечно, дома высказала мужу все, что о нем думаю.
— Ты, Семенов — сексуальный маньяк. Говорила тебе, предохраняйся, а ты талдычил: «Женщины, пока кормят грудью, не беременеют!» Вот и доталдычился! У нас через четыре месяца дочка будет.
— Солнышко, не переживай. Это же замечательно — дочка! И вообще, дети — цветы жизни! — а сам меня в шею нежно целует и осторожненько в сторону кровати подталкивает. Ну, чистый маньяк! Лучше бы хоть раз детское бельишко развесил или памперсы Тарасику поменял!
Ладно, помирились. Я перестала переживать по поводу незапланированной беременности и с нетерпением стала ожидать рождения дочурки. Только недолго мое спокойствие длилось. Однажды пошла в магазин за молоком (уже на восьмом месяце была) и разминулась в дверях с кассиршей нашей железнодорожной станции. Не бабой Валей, а другой, новенькой — молодая такая, рыжая, вся в кудряшках и ямочках.
— Здрасьте, — сказала ей приветливо.
У нас поселок небольшой, многие друг друга в лицо знают, и кассирша эта меня знала — до первых родов, пока на работу ездила, каждый день у нее билет до города брала. Всегда она такой вежливой была, а тут даже не ответила: покраснела, голову опустила и прошмыгнула мимо меня, как мышка.
— Добрый день, Клавдия Иванна, — кивнула продавщице, все еще глядя вслед кассирше. — Не знаете, что это с ней?
— С Любкой-то? Скоро будет такая же кругленькая, как ты. И по той же причине.
— Что? - не поняла я.
— А подробнее тебе твой муженек скажет. Я вылетела из магазина, даже забыв, зачем
приходила. Помчалась домой, поддерживая двумя руками живот, чтобы не мешал бежать. Только дверь открыла, а Семенов уже меня по руке гладит и как кот на сметану облизывается.
— Тарасик спит, может, и мы полежим?
— Ты у меня сейчас ляжешь, — пообещала я. — Только один. В реанимацию. Говори, как зовут рыжую кассиршу со станции? Муж руку отдернул, побледнел так, что того и гляди в обморок грохнется.
— Язык проглотил? — надвигаюсь грозно.
— Люба...
— И давно у тебя с ней?
— Что? С кем? — шепчет еле слышно.
— Ты валенком не прикидывайся! Любовь
с Любовью — вот что и с кем! Люди говорят, ты не только нашу дочку скоро из роддома забирать собираешься!!!
— Машенька, солнышко, рыбонька, заинька... Честное-пречестное слово, один-единственный раз бес попутал. А она сразу рожать! А мне, кроме тебя, никто...
Я хотела залепить предателю Семенову пощечину, но не успела: низ живота скрутила такая боль, что осела по стенке на пол. Дочку я родила на два месяца раньше срока. Муж таскал мне в роддом торбы продуктов и охапки цветов, а еще передавал такие записки, что соседки по палате зубами скрипели от зависти. К нашей выписке генеральную уборку в доме сделал, а после за любую работу по хозяйству хватался первым. В общем, простила я ему поход «налево».
А рыжая кассирша вскоре вышла замуж. Знал ли ее муж, что будет воспитывать чужого ребенка, или нет — мне неизвестно. В общем, муж после того случая сильно переменился к лучшему. Правда, запала «маньячного» не растерял, только теперь не тянул меня на кровать почти насильно, а умоляюще в глаза заглядывал и спрашивал: «Машуль, давай, а?» Ну как тут откажешь? Как страждущего не пожалеешь? Дожалелась! Анютке (так мы дочку назвали) только-только полтора годика исполнилось, а я снова в районном роддоме гощу. Три ребеночка, три цветочка — скромненький такой, но букетик. Моя мама уже не поздравляла меня, как первые два раза, а наоборот — ругалась: «Это только миллионеры могут позволить себе в год по дитю заводить, а вы зарабатываете три копейки, а плодитесь, как кролики из штата Кентукки!»
Я за кроликов обиделась, а с Семенова как с гуся вода: «Не шумите, мама, дети — цветы жизни. Сами потом за троих внуков благодарить будете!» Несколько последующих лет жили не то чтобы душа в душу, но нормально, почти не ссорились. Правда, я с подозрением на каждую беременную косилась, но явных поводов для ревности Семенов не подавал. Аж до тех самых пор, пока Анечка не пошла в школу (Тарасик уже во втором классе учился). Привожу я дочку 1 сентября нарядную, в бантах, подвожу к учительнице, а возле той стоит... точная дочкина копия! Даже косички такие же, только волосы чуть с рыжеватым оттенком. Только рот открыла, чтобы что-то сказать, как меня кто-то сзади за локоть тянет. Обернулась — кассирша Любка. «Привет, — говорит. — С первоклашкой тебя. Я вон свою тоже решила отдать, хотя ей шесть только в будущем месяце исполнится. Правда, похожи?»
— и на наших девочек кивает.
«Ну, нахалка!» — подумала, а в ответ кивнул: мол, похожи. И между собой, и обе на своего папашу — кобеля Семенова. Хотела отойти, а Любка снова цап меня за руку:
— И на близняшек наши похожи...
Я теряю дар речи, но не до конца, потому что все-таки умудряюсь выдавить:
— На каких близняшек?
— Вон на тех. Видишь, четвертые классы стоят? Слева в первом ряду лопоухие такие... А ты что, разве не знала? Глянула на пацанов и ахнула: тут и экспертизу ДНК проводить не нужно, сразу видно, что семеновских рук (в смысле... не рук) дело. Оказывается, муженек успел такую пышную клумбу в поселке посадить! Вот и думаю теперь, то ли разводиться с этим цветоводом-любителем, то ли отправить его на принудительную стерилизацию?
